История моей семьи тесно связана с нашим городом. В течение жизни мы исколесили его, сменив несколько квартир. В старших классах в свою 14-ю школу я ходила через весь Уссурийск. Немудрено, что хорошо знаю здесь каждую улицу.
Семья
Моего отца - уроженца Орловской губернии Ивана Зуева - призвали в царскую армию в 1914 году, направив служить в Дальний Восток в с. Никольское. Мама - Ольга Зуева (в девичестве Алексаткина) - перебралась в Ворошилов из родного Саранска вместе с семьей военнослужащего, в которой работала нянькой. Познакомились родители за несколько лет до Великой Отечественной войны. В феврале 1942 года папа ушел в действующую армию, а спустя семь месяцев в роддоме на ул. Агеева, в здании нынешнего колледжа культуры, на свет появилась я - Антонина.
Вождя не стало
Хорошо помню день смерти Сталина. Утром наш четвертый класс учительница повела в кинотеатр «Заря». После фильма ребята высыпали гурьбой из зала и не узнали тихую улицу Ленина. Вокруг царила суматоха, проезжавшие машины гудели клаксонами, многие прохожие плакали навзрыд. Один из них сообщил нашей Евдокии Михайловне, что умер Иосиф Виссарионович. На уроки мы двинулись, стараясь держаться поближе к своему педагогу.
В школе на портретах Сталина уже висели траурные ленты, занятия и перемены проходили в непривычной тишине. Учителя предупредили, что завтра всем нужно прийти с черными бантами на фартуках или рубашках. В день похорон вождя город «разорвали» сирены: в назначенный час загудели автомобили, заводы, поезда. Во время войны с именем Иосифа Виссарионовича красноармейцы шли в бой, на снарядах писали: «За Родину! За Сталина!». При нем страна стала подниматься из руин. И вот этого человека не стало. Было очень страшно.
Лепешки с трубы
В ясли при МЖК мама отдала меня через полгода после рождения, а сама устроилась на маргариновый завод комбината. Одну из двух продуктовых карточек она обменивала у частников на молоко, по второй получала хлеб, которым мы и питались. Выживали как могли. Мама рассказывала, что на работу вместе с девчатами из своей смены ходила в ботинках на размер больше, взяв с собой запасные носки. После душа на чистые ноги они надевали одну пару, а сверху - вторую, с насыпанной внутрь мукой из соевого шрота, и шли через проходную. Но пронести ее удавалось лишь изредка.
Иногда прямо в цеху голодные женщины выпекали лепешки. Замешивали тесто и обмазывали им горячие трубы. Мама тем временем хватала ведро с тряпкой и отправлялась на лестничную площадку. Если поблизости появлялся кто-то чужой, она принималась громко петь. Услышав сигнал, подруги сдирали тесто и прятали его.
Закрытая зона
Война закончилась, но отец домой не вернулся. Его откомандировали охранять лагерь военнопленных, обустроенный на правом берегу реки Раковка у пушкинского моста. В двух возведенных там бараках обитали японцы, в третьем жили конвоиры и обслуживающий персонал. Территория считалась закрытой зоной, и покидать ее никому не разрешалось. Увидеться родители могли лишь в редких случаях, когда отец строем вел на работу пленных.
Каким образом мама узнавала об этом, не знаю, но к 7.30 утра, подхватив меня на руки, она спешила на угол Пушкина и Волочаевской. Движение по дороге на это время перекрывали, колонна пленных растягивалась не на один километр. Первые ряды уже приближались к развилке на ул. Краснознаменной, а последние еще шли мимо здания бани у моста. Прижимая меня к себе, мама глазами указывала на папу, старавшегося пройти с нашей стороны. Ни перекинуться словом, ни помахать рукой им было нельзя.
На Краснознаменной пленных разделяли на отряды и направляли на разные объекты. Именно японцы построили двухэтажный детский сад для МЖК напротив нынешней ледовой арены. Домой отца отпустили, когда последний солдат из Страны восходящего солнца покинул Приморский край. Вспоминать об этом периоде он не любил, только однажды в разговоре с мамой упомянул, как доставлял пленных в порт Владивостока по ул. 25-го Октября. На пароход японцы поднимались строго по списку, как только судно отчаливало и уходило на несколько метров от берега, конвоиры могли уезжать.
Хлеб с гидрожиром и тюря из батона
После войны многие семьи в Ворошилове обзавелись хозяйством. Наши соседи тоже стали откармливать свиней на продажу, приобретая у работников МЖК талоны на соевый шрот и полову. Их охотно продавали, так как держать животных могли не все. Сосед дядя Леня из смежной квартиры постоянно привозил мешки со шротом. Если родителей не было дома, его дочери, мои подружки, звали меня в гости. Втроем мы запускали руки в открытый мешок, выискивая самые крупные и лакомые кусочки шрота. Тетя Оля потом ругала мужа: «Что ты привез! Одна мука, хотя сверху вроде хороший был».
Жизнь постепенно налаживалась, отменили карточки, но хлеб по-прежнему отпускали по норме. Деревянный магазин, где его выдавали, находился на ул. Ленина, на месте нынешнего ТД «В-Лазер». В центре крошечного торгового помещения стояла печь для обогрева, напротив - прилавок. Во всю его ширину был встроен большой резак, а под ним щель. Туда клали булку хлеба, и нож опускался. Если отрезанный кусок оказывался чуть меньше, то на весы продавец добавляла хлебные крошки, которые всегда тщательно собирала. В ту пору в городе работали два маломощных хлебозавода. Тот, что был на Тургенева, снабжал слободу, второй, на Агеева, выпускал продукцию для остального населения Ворошилова.
Хлеба не хватало, нового привоза ждали по несколько часов. Чтобы избежать давки и потасовок, в магазин запускали по 5-8 человек. К началу 50-х годов прошлого столетия очереди исчезли, вместе с обычными буханками в свободной продаже появились батоны, сайки, калачи. Но кусок черного хлеба, намазанный гидрожиром и присыпанный солью, по-прежнему оставался для нас, детей, деликатесом.
Нам с папой нравилось есть хлеб, макая его в подсоленное соевое масло. А еще он делал похлебку. Наливал в миску теплую воду, опускал в нее хлебные кусочки, поливал постным маслом, добавляя мелко нарезанный лук - зеленый или репчатый, и крепко солил. Вкуснятина необыкновенная! Лучше была только сладкая тюря из батона, заваренная кипятком, которую мы запивали чаем.
За керосином в лавку у моста
После войны МЖК начал выпускать маргарин, растительное сало, гидрожир, соевое масло в бутылках. Чуть позже ассортимент расширился, в магазинах появился маргарин трех видов - сливочный, лимонный, шоколадный. А гормолокозавод стал производить сливочное и шоколадное масло. С мамой мы часто наведывались в район Краснознаменной - Агеева, где находился мясозавод. В киоске на его территории иногда выбрасывали в продажу кости с обрезками мяса и давали их на двоих. Выстояв огромную очередь, мама укладывала мелкие кости в мою сумку, которую сама и сшила, крупные - в хорошо выстиранный мешок из-под картошки. Взвалив на себя поклажу, пешком возвращались домой через весь город. Потом папа рубил кости на суп. Еду готовили на керосинке, соседи пользовались примусом. Керосин продавали в лавке у пушкинского моста. Сколько горя было, если наполненная им емкость давала течь.
«Золотые» облигации
Продукты после зарплаты покупали сразу на месяц, но однажды вместо денег отец принес пачку бумаг и мелочь.
- Что это? - спросила мама.
- Облигации государственного трехпроцентного займа, - ответил папа. - Их обменяли на деньги прямо в кассе завода. Рабочие подняли крик, но это указание правительства.
Мама проплакала весь вечер, ведь в магазин идти было не с чем. Таблица розыгрыша облигаций ежегодно публиковалась в одной из центральных газет. Ее выхода ждали с волнением, разговоры о возможном выигрыше не утихали несколько дней. Вот только ни нам, ни знакомым так и не повезло. Вернуть взятые взаймы деньги государство не торопилось. Потеряв всякую надежду, многие выбросили или сожгли эту макулатуру.
Буйство трав и бабочек
Чтобы люди могли прокормиться, на каждом предприятии желающим выделили по земельному наделу. Наш огород находился за Солдатским озером у реки Суйфун (Раздольная). В выходной родители отправлялись туда на целый день. Возвращались вечером. Уставшую маму высокий и широкоплечий отец нес до самого города, посадив на руку. Когда я подросла, он точно так же носил и меня. Для пятилетней девочки поход на огород превращался в целое путешествие. Лежа потом на расстеленном покрывале, я вглядывалась в голубое небо, слушала жаворонков, наслаждалась запахом трав. В поле цвели колокольчики розовые и голубые, разноцветные васильки и вьюнки, ромашки и кашка. А сколько было бабочек! Капустницы, крапивницы, павлиний глаз, махаоны…
У современных ребятишек сейчас всего вдоволь - сладости, модная одежда, навороченные телефоны, планшеты. А у моих сверстников даже игрушек не было. Единственную куклу для меня мама сшила из лоскутов. Резинового мишку и петуха с разноцветным хвостом подарили знакомые. Новое платье ко дню рождения мне справляли не каждый год. Зато сколько радости доставляла обновка. К Новому году в магазинах появлялись яблоки, апельсины и мандарины. Приобретенные фрукты мама специально укладывала в чемодан между наволочек, простыней, полотенец. Открывали его нечасто, чтобы подольше наслаждаться дивным ароматом.
Антонина РЯМАН.
Фото из открытых источников.
