130 лет назад, 16 июля 1889 года, иркутская газета «Восточное Обозрение» опубликовала сообщение своего столичного корреспондента, что некий «М.П. Пуцилло, написавший несколько статей по истории Сибири и составивший указатель к сибирским рукописям архива Министерства иностранных дел, находится в безнадежном положении в здешней психиатрической клинике (у него прогрессивный паралич)».

Михаил Пуцилло.

Однако новость эта оказалась с бородой: Михаил Павлович скончался двумя месяцами ранее, 15 мая 1889 года. А кем он был для жителей Никольска-Уссурийского? За какие заслуги село Пуциловка не просто было названо в его честь, но и в течение 20 лет, еще при его жизни, носило его имя, что даже по дореволюционным временам было неслыханным?

Он родился 8 ноября 1845 года в семье городничего города Ливны Орловской губернии, бывшего штабс-капитана Павла Лукича Пуцилло - лихого кавалериста, награжденного именной саблей с надписью «За храбрость». Ничего неизвестно о детских и юношеских годах Михаила, воспитание он получил в частном пансионе, вероятно, в Москве.

21 декабря 1866 года в его жизни произошло немаловажное событие: он был избран в члены Сибирского отдела Императорского русского географического общества и с головой окунулся в исследовательскую работу. Научные экспедиции по непроходимым таежным тропам длились месяцами и принесли ценные научные результаты. Однако на материальном положении Пуцилло они никак не отражались, он по-прежнему оставался чиновником 14-го, низшего класса. И потому, особо ничего не теряя, принял предложение продолжить службу в Приморском крае.

Так уж совпало, но переезд Михаила Павловича в Приморье наложился по времени на китайско-корейский военный конфликт, точнее, китайскую экспансию с целью оккупации полуострова. Корейцы в поисках спасения стали в массовом порядке бежать на территорию Южно-Уссурийского края, что нередко приводило даже к вооруженным стычкам, но уже с российскими казаками. Ситуация нуждалась в экстренном урегулировании, и «разводящим» (чиновником по особым поручениям) 12 февраля 1870 года приказом генерал-губернатора Михаила Корсакова был назначен Михаил Пуцилло.

Село Никольское встретило его неприветливо. Пуцилло вспоминал: «Здесь расположены четыре войсковые части и штаб. Невозможность приезжему отыскать пристанища - поразительное явление, отличающее Никольское от всякого другого города и урочища, как будто Китай наложил отпечаток на обычай людей, по происхождению своему должных иметь задатки славянского хлебосольства. Жители заняты постоянными ссорами, сплетнями, наушничеством. В свободное время часто собираются под одну кровлю: кто в карты поиграть, а кто танцует иногда… Я впервые вижу такой центр, жители которого со столичными претензиями и с захолустными нравами».

Тысячи детей первых корейских переселенцев были спасены Михаилом Пуцилло от голода.

Но изучать быт и нравы первых уссурийцев чиновнику было некогда: тысячи и тысячи корейских беженцев стихийно скапливались на юге края - и в ожидании их организованного переселения на более плодородные места сотнями гибли от голода. По воспоминаниям очевидцев тех событий, «…они понаделали землянки, в которых помещались 6 или 7 семейств корейских; больные корейцы и кореянки, кое-как дотащившиеся сюда, от голода страдали цингой. Лица их были изнурены и обезображены долговременным голодом, и грязные рубища едва прикрывали исхудалые тела их; проходя мимо нас, они молча и дико озирали нас как призрачные тени…». Кстати, на какие такие места? Было неясно. Проехав по краю, Пуцилло остановил свой выбор на бассейне реки Суйфун (ныне - Раздольная) и, не мешкая ни дня, принялся за организацию переезда корейских беженцев.

...Небольшое лирическое отступление. Наверняка 25-летний чиновник, получив перевод в Приморье, рассчитывал сделать неторопливую служебную карьеру и тем самым поправить свое материальное положение. Но он, конечно же, не предполагал, что с первых дней своего назначения окунется в океан поломанных войной человеческих судеб. И, мало того, сам останется без гроша в кармане и будет жить впроголодь, собирая дикоросы. Дело в том, что властями на обустройство корейских беженцев первое время было ассигновано на все про все лишь 200 пудов муки и 1000 серебряных рублей - мизерная помощь в расчете на 5000 человек, буквально умиравших с голоду. Пуцилло, конечно же, запросил дополнительные средства, однако бюрократический маховик во все времена проворачивается с одинаковым скрипом. Михаил Павлович, как и многие его ровесники в дореволюционной России, делал накопления на будущее обустройство семейной жизни, но до конца своей жизни так и останется одиноким… Все просто - он не мог смотреть, как гибнут в голодных муках матери и дети, и растратил на беженцев весь личный капитал - 3000 рублей, сам оставшись без гроша в кармане.

Трудно сказать, кто донес генерал-губернатору о бедственном материальном положении его чиновника особых поручений, но как-то раз, 10 июля 1870 года, к своему мизерному окладу он был облагодетельствован премией в размере 120 рублей. На этом - все, премий больше не было. И даже сегодня вызывает восхищение тот факт, что, бедствуя и голодая, Пуцилло нашел время для составления первого русско-корейского словаря, для чего за несколько месяцев в совершенстве изучил язык наших южных соседей! Словарь объемом 730 страниц еще при жизни автора был издан в Петербурге в 1874 году.

Михаил Павлович успешно справлялся со своими обязанностями по устройству быта иммигрантов, однако, постоянно донимая начальство просьбами о выделении дополнительных средств, испортил с ним отношения. И ему, представьте себе, даже стали задерживать выплату его собственного жалованья. Беспокоясь за корейских подопечных, он окончательно достал начальство своими обращениями. Итог был закономерен, но чудовищен по своей несправедливости: в феврале 1870 года Михаила Павловича вышвырнули из Южно-Уссурийского края, а при отставке со службы обязали вернуть в казну полученное им при переводе пособие. Возвращать, понятное дело, было просто нечего.

Как бы там ни было, но в 1871 году Михаил Павлович вернулся в Москву и поступил на службу на зеркальный завод братьев Смольяниновых, где и проработал следующие 6 лет. В 1877 году, возмущенный турецкими зверствами в Сербии, он оставил завод и отправился добровольцем на фронт. Воевал храбро и был удостоен сербской медали.

В 1878 году начался последний жизненный этап Михаила Павловича: вернувшись в Москву, он поступил на службу в Главный архив МИД, 11 октября 1878 года по предложению графа Алексея Уварова был избран членом-корреспондентом Императорского московского археологического общества. В архиве Михаил Павлович много занимался разбором не приведенных еще в порядок дел по архивным исследованиям.

Однако «приморская история» и полунищенская жизнь (по чиновничьему табелю о рангах он дослужился лишь до 8-го класса, бедствовал и по этой причине был вынужден часто менять съемные квартиры), увы, не прошли бесследно. В связи с тем, что Михаил Павлович был не удовлетворен своей судьбой, к нему пришла тяжелая депрессия и невыносимое ощущение одиночества. Любимой работы, буквально его спасавшей (путешествия), уже не было, и душевный недуг прогрессировал. В январе 1888 года его постигли несколько нервных ударов, и он был помещен в психушку. В июле того же года Михаил Павлович еще приходил в себя, однако вскоре эти светлые промежутки исчезли, и он, промучившись полтора года, скончался на 45-м году жизни. Свой последний приют обрел на Ваганьковском кладбище, рядом со своей сестрой Эмилией, умершей в 1868 году.

…Да, официальная карьера Михаила Павловича вроде как не сложилась. И, пожалуй, можно сделать вывод, что он не достиг выдающихся результатов в общественной жизни, не получил должного признания в жизни творческой и научной. Но это как посмотреть. Ведь он, без преувеличения, не просто спас от голодной смерти тысячи первых корейских переселенцев, но и заложил основу для процветания нескольких уссурийских деревень. Благодарные корейцы еще при жизни Пуцилло назвали свою деревню его именем, а после кончины своего благодетеля поставили ему деревянный памятник с надписью «капитану Пуцилло Михаилу Павловичу от благодарного корейского народа».
Капитаном, конечно же, он никогда не был. Он был больше - спасителем.

Геннадий Обухов.
Фото с сайтов koryo-saram.ru, img-fotki.yandex.ru.

При подготовке материала использованы:

• • книга Кабузан В.М. «Дальневосточный край в XVII - начале XX вв». М.: Наука, 1985 г.;
  • электронная публикация А.С. Селищев. «Русские и корейцы. Опыт первых контактов. 1854-1884 гг.»