«Мой прадед Яков Эль-Берович Сигал работал на вашем месте. У меня есть его удостоверение под номером один».
Я, конечно, сначала усомнилась - довольно часто всплывают вопросы, связанные с историей «Коммунара», а на поверку никаких следов о том или ином якобы сотруднике газеты мы в архиве издания не обнаруживаем.
Удостоверение номер один
Этот звонок раздался в редакции в пятницу вечером.
- Здравствуйте, Зинаида Ивановна. Меня зовут Владислав.
Человек звонил из Калифорнии на стационарный телефон, чтобы «рассказать про историю газеты».
- Мой прадед Яков Эль-Берович Сигал работал на вашем месте. У меня есть его удостоверение под номером один.
Я, конечно, сначала усомнилась - довольно часто всплывают вопросы, связанные с историей «Коммунара», а на поверку никаких следов о том или ином якобы сотруднике газеты мы в архиве издания не обнаруживаем.
Но тут же вспомнила, что фамилию Сигал мы точно называли в материалах, посвященных юбилеям «К». Звучало это предельно скупо: первым редактором созданной в 1930 году газеты стал Ромуальд Швальбе. Он пришел в партийную журналистику из наркомата иностранных дел. В разные годы газету редактировали… (следовал ряд фамилий и среди них Сигал).
Чтобы подтвердить, что его информация соответствует действительности, человек, назвавшийся Владиславом, выслал мне на сотовый телефон фото этого самого удостоверения. Сомнений не осталось - бланк, печать, подпись.
Молодой большевик
Яков Эль-Берович Сигал появился на свет в 1904 году в местечке Ружино Свирского уезда бывшей Киевской губернии. Его отец до революции был приказчиком, после занимался собственной торговлей. С 18 лет Яков член ВЛКСМ, с 1927 года - член ВКП(б). Образование - пять групп трудовой школы.
Уже в апреле 1922 года началась трудовая биография будущего редактора. Он работал в издательстве «Молодая гвардия», которое располагалось в Одессе, был заместителем заведующего отделом печати обкома ВЛКСМ и редактором газеты «Молодой большевик» в Симферополе. В Евпатории возглавлял политпросвет райкома комсомола, в Карасубазарском районе Крыма - пропагандист и сельский партработник уже от райкома ВКП(б) в нескольких селах.
Следующие строки биографии как калейдоскоп: секретарь партийной ячейки, зав. орготделом района, инструктор райкома партии в Ялте, председатель оргбюро в Армянске.
С марта 1931 года Яков уже в Самаре в редакционно-издательском отделе, через восемь месяцев - в Хабаровске, заведующий… и инструктор сельхозотдела крайкома ВКП(б). И наконец в апреле 1935 года молодой большевик Яков Сигал приезжает в город Ворошилов, где становится редактором областной газеты «Коммунар». ( По другим данным, в августе 1934-го Сигал приступил к исполнению обязанностей редактора газеты г. Никольск-Уссурийский «Уссурийская правда», которая на некоторое время стала преемником «Коммунара».)
Вот это путь в профессию, вот это биография, да? Вывод напрашивается сам собой - просто так редакторами не рождались, эти люди не появлялись случайно: кадры для печатных органов партии, являвшихся, как известно из истории партийной печати, пропагандистами, агитаторами и организаторами народных масс, растили со всей серьезностью.
В редакции газеты. Работа над новым выпуском. Яков Сигал - справа.
Областной «Коммунар», или Из Крыма - в Ворошилов
Сразу скажу, что в нашем редакционном архиве подшивок газеты за 1936, 1937, 1938 годы не сохранилось. Допускаю, что по известным причинам - сложное было время. Нет переплетов этих лет и в городском архиве. Но зато обнаружила приказы по редакции с 1934 по 1937 год, когда газету редактировал в том числе Сигал. И есть еще книга приказов за первую половину 37 года, на обратной стороне страниц которой я обнаружила газетные, а точнее, типографские полосы (еще не сама газета после печати). Значит, не хватало бумаги, поэтому в ход пошли «вторяки» после подготовки газеты к выпуску. И по ним вполне можно судить о ее содержании.
Приказы, подписанные Сигалом, свидетельствуют об обычной работе редакционного коллектива. «Предлагаю секретарю редакции ежедневно производить разметку гонорара и ежедневно сдавать в бухгалтерию. Бухгалтеру предлагаю производить начисления гонорара вместе со второй половиной заработной платы». «Уволить цинкографа (ФИО) за систематическое пьянство и прогулы». «Зачислить сторожа-истопника с окладом 250 руб. в месяц». «Зачислить ночным рассыльным». «Дневного рассыльного перевести на вечернюю работу». «Выезжаю в командировку в г. Хабаровск». «Во всех случаях, когда фотографы редакции помещают однотипные снимки в других газетах, бухгалтерии не выплачивать за эти снимки».
Мелькают названия должностей - сотрудник редакции по сбору объявлений, заведующий бюро расследований, приемщик информаций, корреспондент по Спасскому, Чугуевскому, Яковлевскому районам.
А в это время в газете (спасибо тому, кто догадался использовать «вторяки», а может, это было сделано не просто так?) печатаются самые разные материалы на местные и совсем не местные темы.
«В ворошиловском отделении Госбанка приступил к занятиям парашютный кружок, в котором занимаются 11 девушек. Девушки проявляют большой интерес к парашютному спорту и серьезно относятся к занятиям».
«По сберегательным кассам Уссурийской области остаток вкладов на 1 января 1937 года выразился в сумме свыше 30 миллионов рублей. Чистый прилив вкладов за прошлый год составляет 10 миллионов рублей, в то время как за 1935 год прилив вкладов составлял всего около пяти миллионов рублей».
Короткое извещение: «25 марта 1937 года в 10 часов утра в помещении парткабинета состоится занятие пропсеминара города. Явка пропагандистов обязательна».
На одной из страниц размещена подборка информаций: женщины в стрелковом деле, джаз-оркестр в 34-й школе, опера «Евгений Онегин» в клубе им. Чумака (художественная самодеятельность). Заметки все крошечные, в два-три абзаца максимум.
А вот убористый текст, видимо, занял целую полосу, нет, несколько полос - «Речь государственного обвинителя-прокурора Союза ССР товарища А.Я. Вышинского». Это, как я понимаю, материалы открытого судебного процесса так называемого параллельного антисоветского троцкистского центра, который проходил с 23 по 30 января 1937 года и широко освещался в печати. Как мы видим, и в «Коммунаре» тоже.
Приведу несколько цитат со страниц с речью Вышинского.
«Было бы ребячеством думать, что сталинскую бюрократию можно снять при помощи партийного или советского съезда. Для устранения правящей клики (как они клеветнически называют наше правительство) не осталось никаких нормальных конституционных путей».
«Заставить их передать власть в руки пролетарского авангарда (они говорят о себе, как об авангарде, имеют в виду очевидно вот подобный этим господам «авангард», который занимался убийствами, и диверсиями, и шпионажем) можно только силой».
«Причем «силой», как это можно убедиться, набрано черным шрифтом. Ясная постановка вопроса! Мирные средства? Мирные средства бессильны. Единственное средство — сила, силой и устранять. Но мы знаем, как силой устраняют, в особенности, когда дело идет о том, чтобы эту силу оставлять в руках такого «авангарда», каким являются вот эти господа. (Смех.)».
Арестованных обвинили в том, что они входили в состав созданного в 1933 году подпольного центра и по указаниям находившегося за границей Троцкого руководили «изменнической, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической деятельностью троцкистской организации в Советском Союзе».
Этот процесс - один из трех масштабных судебных процессов, которые состоялись в СССР в 1930-е годы. По этому делу судили 17 крупных руководителей. 13 человек были расстреляны, остальные отправлены в лагеря, где вскоре умерли.
Полезное занятие - читать старые газеты, вспоминать историю и думать.
Марианна (дочь Сигала): «Когда-то в далеком детстве, когда я была чем-нибудь незаслуженно обижена, я приходила в комнату к отцу. Взбиралась к нему на колени, он прижимал меня к себе и мы так долго, молча, сидели щека к щеке…»
Бабушка помнит все
Бабушка Владислава (дочь Я.Э. Сигала) Марианна родилась 3 сентября 1928 года. Сейчас ей 91.
В течение нескольких лет Марианна работала над своими мемуарами. Для начала она записала данные архива своей мамы (жены Сигала).
Благодаря Марианне Яковлевне, я узнала, что супруга Якова Эль-Беровича Елизавета Николаевна Андреева родилась в 1906 году в деревне Егны Весьегонского уезда Тверской губернии. У ее отца был маслозавод. Она получила хорошее образование: окончила сельскую школу, в которую пошла с пяти лет, гимназию и Высшие библиографические курсы книжных работников в Москве. Знала французский и немецкий языки. Была директором и преподавателем ликбезпункта - учила грамоте взрослых людей, работала референтом в библиотеках. Лиза прекрасно пела, читала стихи и даже ездила верхом на лошади.
А теперь дословно несколько картинок из воспоминаний бабушки Владислава о том периоде, когда семья перебралась на Дальний Восток.
«Осенью 1934 года мы переехали в Ворошилов, он еще назывался Никольск-Уссурийском. Переименовали его в 1935 году. Это был областной центр Уссурийского края. Поселились в двухэтажном доме, в котором жили ответственные руководители края. Дом стоял внутри обширного парка, огороженного высоким забором.
Наша квартира была на первом этаже и имела отдельный выход сразу во двор. Отцу всегда по ночам приносили на подпись бумаги. Квартира состояла из трех больших квадратных комнат. Первая из них - передняя, все стены в ней были уставлены стеллажами с книгами.
В некотором отдалении от дома расположилось одноэтажное строение - столовая. Здесь готовили вкусные и дешевые обеды с выдачей на дом. Я за ними ходила с судками - это три кастрюльки одинакового диаметра, но разной высоты, скрепленные вместе стойками ручки.
Мой уголок был в спальной. Здесь стоял мой стол для занятий, шкаф с моими книгами и игрушками. Здесь же был большой письменный стол отца, в одном из ящиков которого лежал револьвер. Я его как-то углядела и долго со страхом рассматривала.
Дома у нас часто бывали гости. Играл патефон, его называли «Виктрола». Танцевали, пели песни, в основном боевые, революционные или гражданской войны: «Замучен тяжелой неволей», «По долинам и по взгорьям», «Полюшко-поле». Я тоже пела вместе со всеми: «Наш паровоз летит вперед, Кому не остановка?» Только спустя много лет я поняла, что не «кому не остановка», а «в коммуне остановка». А вообще-то правильно пела, т.к. до коммуны мы так и не доехали.
Я училась в первом классе и в начале второй четверти серьезно заболела плевритом. Меня стали лечить в военном госпитале. Как-то ко мне пришел отец. Я была в постели. И он осыпал меня с головы до пят моими любимыми конфетами «Мишка». Я сидела, окруженная огромным количеством конфет, и бурно радовалась. Потом эти конфеты мама раздала молоденьким красноармейцам, и я тоже этому радовалась.
Наверное, именно тогда я поняла на всю жизнь, что, отдавая, чувствуешь не меньшую радость, как и получая, а возможно, и большую, как показали последующие годы. А вот этот момент, когда отец, улыбаясь и глядя прямо в мои глаза, медленно высыпал на меня из большого пакета конфеты, а я, замерев от счастья, смотрела в его смеющиеся глаза, запомнился мне навсегда.
Сейчас я думаю, как они были тогда молоды! Отцу - 32 года, маме - 30. И как любили друг друга…»
Когда от мужа перестали приходить письма, жена Сигала стала из Весьегонска ездить в Ленинку (Российская государственная библиотека) в Москву читать «Коммунар». И в одном из номеров нашла информацию о его аресте...
Здесь я прерву воспоминания дочери Якова Сигала и вернусь к началу нашего первого разговора с Владиславом. Помните, с чего все началось? Он выслал мне фото удостоверения своего прадеда - редактора «Коммунара». Я не удержалась:
- Как вы это сохранили?! Фантастика.
- Это сохранило краевое УФСБ, откуда я несколько месяцев назад получил дело Сигала (и оригиналы его документов, отобранных при аресте).
Вот тогда мы в редакционном архиве стали искать хоть какие-то следы. Не было газет, но были типографские оттиски газетных полос, сохранились редакционные приказы. Хотелось понять - ЗА ЧТО. И ничего ТАКОГО, за что можно было арестовать и расстрелять редактора, как вы сами уже поняли, найти было невозможно. Но чувствовалась атмосфера, дух того времени…
Созвучны и воспоминания Марианны Яковлевны:
«Наступали тревожные времена. Прекратились веселые посиделки с песнями и пельменями. Дома о чем-то разговаривали тихо-тихо. Погиб отец Эрика Чудновского. Они жили на втором этаже нашего дома. Я услыхала, как отец сказал маме, что Чудновский покончил с собой, чтобы избежать ареста. Он прыгнул с вышки какого-то водного бассейна головой на камни.
Мама начала готовиться к отъезду с Дальнего Востока.
Лето 1937 года. Поздний вечер. Мы навсегда уезжаем из Ворошилова. Идем по железнодорожному мосту. Внизу в черной темноте редкие огоньки».
… Сигал повез семью в отпуск. В книге приказов по редакции газеты «Коммунар» на пожелтевшем, с бурыми пятнами листе нахожу приказ от 13 июня 1937 года: «С 20 июня 1937 года предоставить тов. Сигалу отпуск сроком на три месяца как проработавшему на Дальнем Востоке шесть лет. Оплатить тов. Сигалу компенсацию за неиспользованный отпуск в 1936 году».
«Отец возвращался на Дальний Восток 3 сентября, в мой день рождения, - вспоминает дочь. - По дороге на вокзал он велел извозчику остановиться и, спрыгнув с повозки, зашел в магазин. Вернулся с гитарой и, передавая ее мне в руки, сказал: «Хотел тебе к этому дню купить пианино, но придется в другой раз, а пока держи гитару».
Мать поехала провожать отца в Москву, а Марианна с тетей Шурой вернулась домой. По дороге тетя Шура сказала: «Береги эту гитару. Это последний подарок отца. Навряд ли ты его когда-нибудь увидишь».
«Используя положение редактора»
Арестовали Сигала 28 сентября 1937 года. Допросы, обвинительное заключение, закрытое судебное заседание.
Приговор от 22 апреля 1938 года:
«… Являлся участником антисоветской право-троцкистской террористической организации, действовавшей в Уссурийской области и по заданию руководителей этой организации, используя свое положение ответственного редактора областной газеты «Коммунар», укрывал подрывную вредительскую деятельность участников организации от разоблачения и вовлекал в право-троцкистский заговор других лиц».
Приговорен к высшей мере уголовного наказания - расстрелу. По иронии судьбы смертный приговор был подписан Ионой Никитченко - будущим членом Международного военного трибунала в Нюрнбергском процессе от СССР.
В этот день 22 апреля 1938 г. в г. Ворошилове, нынешний г. Уссурийск, было расстреляно 54 осужденных, один из них - Сигал Яков Эль-Берович.
Другое время
… До 1959 года было очень далеко. Целая вечность.
Отец и мать ненадолго пережили Якова. Их расстреляли фашисты в 1941 году под Бердичевом как евреев.
Вдова Елизавета с дочкой перебралась в Крым. Как-то в их доме появился немецкий комендант и показал доносы от соседей на то, что Марианна - дочь еврея, но почему-то сжег их в печке. Доносы продолжились. Однажды около дома остановился грузовик, откуда высыпало примерно 10 молодых эсэсовцев. Зашли, начали расспрашивать вдову Якова. Девочка забежала в дом. Один из вошедших погладил ее по голове, надолго задержав руку на затылке. Стал ощупывать череп на «еврейство». Вдова Якова рассказала выдуманную историю, что рожала не от мужа. Немцы уехали.
Елизавете было вдвойне тяжело, потому что она знала язык и понимала, о чем они говорят. Было страшно, очень…
Долго жили в постоянном страхе и после 45-го, потому что числились членами семьи врага народа.
Наступил 1959 год.
Тогда 16 мая на заседании военной коллегии Верховного суда СССР Главный военный прокурор ставит вопрос «об отмене приговора в отношении Сигала и о прекращении о нем дела за отсутствием состава преступления, поскольку при дополнительном расследовании установлены новые обстоятельства, свидетельствующие о том, что Сигал никакие преступления не совершал и осужден был необоснованно».
Военная коллегия Верховного суда СССР определила: «Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 апреля 1938 года в отношении Сигала Якова Эльберовича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нем за отсутствием состава преступления производством прекратить».
Зинаида ИЗБЕНКО.
От редакции.
Выражаем огромную благодарность правнуку Я.Э. Сигала Владиславу Паверману. Здоровья Вам, Марианна Яковлевна.
