О том, как хрупкая девушка стала машинистом крана, «Коммунару» рассказала сотрудник электромашинного дивизиона Уссурийского ЛРЗ Елена Метальникова.

011

Для того чтобы не потерять работу, ей пришлось преодолеть врожденный страх высоты. Сейчас коллеги ценят ее опыт и обращаются за советами. Она верит, что многотонная машина может обладать тонкой и ранимой душой. О том, как хрупкая девушка стала машинистом крана, рассказала сотрудник электромашинного дивизиона Уссурийского ЛРЗ Елена Метальникова.

- Как вы пришли в профессию?

- Сейчас на заводе я осталась единственной продолжательницей трудовой династии. В свое время здесь работали мои родители и братья.

Работать на УЛРЗ начинала уборщицей. Затем выучилась на водителя электрокара, шесть лет провела за рулем, но эту должность сократили. И тогда поступило предложение - годные по состоянию здоровья могут получить профессию машиниста крана. Нас оказалось четверо, кто смог успешно пройти медкомиссию.

Первое время было страшно, даже ноги тряслись. Я ведь с детства боялась высоты. А в нашем цехе краны чуть ниже 15 метров. Но это не предел. Например, в соседнем сборочном они и вовсе двухъярусные, выше пятиэтажки.

За смену из-за напряжения жутко уставали глаза и руки. Было так трудно привыкать, что даже плакала тайком. И я благодарна маме, которая мне тогда всячески помогала.

- А сейчас?

- Спустя много лет все стало гораздо проще. Ведь чтобы получить высший разряд, мы обязаны поработать на кранах всех типов. При этом почти у каждого из них разное управление. Например, сейчас я работаю с джойстиком. А еще бывает леворукое, двухконтроллерное и четырехконтроллерное. Есть механизмы с двумя захватными органами. К каждому из них нужно привыкать.

В основном у нас используются краны грузоподъемностью 15 тонн. Справляться с ними не так уж и просто, потому что иногда нам приходится выполнять практически ювелирную работу. Необходимо, чтобы был натренированный глазомер.

Но по-прежнему не покидает чувство беспокойства за людей, которые находятся внизу. Их безопасность во многом зависит от меня. Поэтому перед каждой сменой внимательно проверяю чалочные приспособления, чтобы, не дай бог, ничего не случилось или груз не перекосило. Это очень большая ответственность.

Кроме того, важно найти полное взаимопонимание со стропальщиками. Они мои глаза и руки на земле.

- Удается?

- У нас прочная связка. Как правило, всех знаем по именам. С необученными людьми не работаем.

Если в бригаде меняется стропальщик, то прежде, чем приступить к смене, проверяем его квалификацию. Иногда приходится долго общаться с новичком. Мы обговариваем абсолютно все нюансы. Объясняем, как подцеплять груз, как его ставить после перемещения.

С ребятами постоянно поддерживаем визуальный контакт. Ведь часто из-за шума в цехе голосом общаться невозможно, и у нас выработан свой язык жестов. Хотя с годами я наловчилась из кабины понимать их команды по губам. А если вдруг меня не понимают, то не ленюсь лишний раз спуститься с высоты и еще раз все растолковать.

Бывает и так, что приходят стропальщики со стройки. А у них там немного другая манера общения. Приходится им объяснять, как нужно подавать сигналы, переучивать под себя.

- Подавляющее большинство машинистов крана на заводе - девушки. Почему?

- Возможно, это связано с тем, что наша работа требует определенной выдержки, терпения и скрупулезности, на которую способны только женщины.

- Тяжело дается переход с крана на кран?

- К каждому необходимо приноравливаться, хоть они и на электронике, но имеют свой нрав. Бывают машины, которые требуют особого отношения. Чуть резко крутанул ручку, и все - пакетники выбило. Дерзости не терпят, только ласку и нежность. Иногда, когда я в отпуске, девочки-сменщицы по телефону звонят и жалуются. Приходится им пошагово и детально объяснять, что и как.

Мне иногда кажется, что у крана есть своя душа и характер. Порой я даже разговариваю с ним. Прошу: «Поработай, маленький, не ломайся». Если он встанет на ремонт, то, как правило, надолго. А это значит, что моих напарниц ждет повышенная нагрузка, так как цех простаивать не должен.

Из-за таких индивидуальных особенностей всегда тяжело проходить практические дистанции на соревнованиях по профессиональному мастерству. Ведь на знакомство с чужой машиной дают слишком мало времени, а ее нужно чувствовать. Это накладывает свой отпечаток на точность действий.

- Давно участвуете в конкурсах «Лучший по профессии»?

- Уже пять лет. Сначала это были внутризаводские соревнования. Там я смогла завоевать сначала четвертое, потом второе место. А три года подряд становилась лидером.

Когда это случилось впервые, меня направили в Оренбург, где проводили соревнования между лучшими крановщиками всей группы «Желдорреммаш». И там я стала третьей. Но потом началась пандемия, и нас ограничили теоретическими заданиями на компьютере.

Надеюсь, что в этом году удастся пройти и практическую трассу. Сейчас жду вызов в Улан-Удэ. Скажу честно, конкурсные задания не сильно отличаются от нашей повседневной деятельности. Но там строго оценивается каждое движение. К примеру, на практической дистанции нам следует внимательно осмотреть чалочные приспособления, проверить работоспособность всех механизмов, поднять груз и аккуратно переместить его по определенной траектории за установленное время, не выходя за ограничительные линии.

- Приходилось управлять кранами, которых нет на вашем заводе?

- Да. Например, на конкурсе в Оренбурге достался такой, на котором нужно работать только стоя. Я пришла в ужас. Было тяжело и непривычно. К счастью, обычно мне не требуется много времени на знакомство с любым типом управления. Вот и в тот раз справилась.

Доводилось бывать в кабине совсем старых машин, где вместо современного джойстика установлен руль с рычагами и педалями. Но ведь у каждого крана своя длительность жизни. Раз в пять лет они проходят полное освидетельствование и диагностику. И если еще способны безопасно и безотказно работать, то остаются в строю. Отсюда и такое их разнообразие.

Дмитрий ПРОКОПЯК.
Фото автора.

Поделитесь ...