В 1937 году в Уссурийске (бывшем тогда Ворошилове) старая улица Бульварная была переименована в честь начальника Гродековской погранзаставы - 35-летнего Алексея Дмитриевича Агеева. И этот факт один из редчайших в новейшей истории СССР и России, когда имя героя было увековечено еще при его жизни.

Полковник Алексей Агеев.

На границе тучи ходят хмуро

В те тревожные годы провокации на восточных рубежах нашей Родины следовали одна за другой. Японцы десятки раз прощупывали прочность границ, устраивая вооруженные провокации. Особенно активно и нагло они вели себя на участках Гродековского и Посьетского погранотрядов. Так, 12 октября 1935 года на участке «Волынка» Гродековского погранотряда группа вооруженных японцев численностью около сотни человек вторглась на нашу территорию на глубину до двух километров. Завязался бой. На помощь наряду прибыла конная группа во главе с командиром отделения Валентином Котельниковым. Противник, потеряв 35 человек убитыми, был выдворен. Увы, во время боя смертельное ранение получил сам Котельников. Имя отважного пограничника будет присвоено заставе, где он служил, а ему на смену добровольно прибудет его брат Петр, тем самым положив начало патриотическому движению в пограничных войсках «Брат на смену брату».

Именно существенное осложнение ситуации на Гродековской погранзаставе и предопределило назначение на должность ее начальника полковника Алексея Агеева в начале января 1936 года. Конечно, было бы преувеличением сказать, что, прознав об этом кадровом решении командования, японцы затрепетали и чинно сложили крылышки. Но им еще предстояло узнать, кто такой Агеев.

Подвиг полковника

30 января в районе Мещеряковой пади группа вооруженных японцев в количестве 170 человек вновь поперлась «в гости» к гродековским пограничникам. Вот как вспоминал об этих событиях полковник Агеев:

«…Японцы открыли по нам стрельбу. Не дожидаясь подхода остальных сил, я решил вступить в бой. У меня было 4 стрелка и 1 легкий пулемет. …Если бы я выжидал, вел пассивную оборону, японцы перешли бы в наступление и быстро уничтожили бы наш отряд. Я приказал бойцам приготовиться и в первую очередь истребить офицеров и пулеметчиков, но огонь до моей команды не открывать. Японцы начали приближаться, в эту минуту я скомандовал: «Огонь!», и наши бойцы открыли меткий и убийственный огонь по японцам… Японцы осыпали нас огневым шквалом. Деревья сзади и впереди нас были расщеплены. Среди японцев появилось замешательство. Они стали в панике откатываться к линии границы».

Вроде как задача выполнена, враг бежит - чего же боле? Но полковник, желая отомстить за смерть Валентина Котельникова, решается на немыслимый по канонам ближнего скоротечного боя шаг - преследовать численно превосходящего врага!

«Я решил с шестью бойцами броситься в атаку на уходящих японцев, отрезать их от линии границы и в рукопашной схватке перебить. Выскочив из замаскированного места, наши бойцы бросились в штыки на японцев. Японцы рукопашного боя не приняли, в панике они отходили перед горсточкой пограничников. …Увлекая бойцов, я бежал впереди, расстреливая из пистолета налетчиков. Я успел перезарядить новую обойму. В эту минуту я наткнулся на японского пулеметчика. Он заряжал пулемет. Выстрелив в него, я выхватил пулемет, поднял его над головой и снова бросился вперед. Вдруг поднялся крик «банзай», и с винтовками наперевес на нас выскочили свежие силы японцев. На меня наскочила группа японцев во главе с офицером. Я сделал выстрел - получилась осечка. Другой выстрел - другая осечка. Неужели меня заберут в плен живым и нечем будет застрелиться? Я ударил пистолетом японского офицера, выхватил у него клинок и этим ударил его по голове. Он покачнулся и упал. Отбиваясь клинком от наседавших солдат, я минутами терял сознание, потом снова приходил в себя. Когда в последний раз пришел в себя, то увидел, что стою на одном колене, а вокруг 15 японских солдат... В эту минуту подбежали бойцы во главе с товарищем Васильевым, вклинились в расположение японцев и начали бить их врукопашную. Не выдержав нашего удара, японцы, понеся большой урон, стали откатываться за границу».

Уму непостижимо! Позднее выяснится, что в горячке боя Агеев не заметил, как был ранен. А в своих мемуарах скромно умолчал, что этой самурайской саблей лично зарубил пятерых японцев. Он будет долго залечивать раны, беспокоиться за здоровье раненых товарищей, но все обойдется, ведь «…Партия и правительство приняли все меры к тому, чтобы ни один из раненых бойцов не имел ухудшения здоровья. На границу были вызваны лучшие врачи-хирурги, потому что не всех раненых можно было увезти по бездорожью. Многим сделали переливание крови».

В лазарете героя-полковника навестил нарком путей сообщения СССР Лазарь Каганович и задал привычный по тем временам вопрос: «Что передать от вас товарищу Сталину и правительству?» На что Агеев ответил: «Передайте товарищу Сталину, что дней через пять я поправлюсь и снова буду в строю на своей заставе, готовый к бою». Завершая визит вежливости, Каганович подчеркнул: «Правительство постарается оценить ваш подвиг».

И не обманул. За проявленные мужество и героизм настоящий полковник был удостоен ордена Ленина. Впрочем, а почему «настоящий»? Не потому, что определение - для красного словца, навеянное полузабытым шлягером от Аллы Пугачевой. Дело в том, что командиры войсковых подразделений, коим и считался начальник погранотряда, вовсе не обязаны были лично ходить в атаку, врукопашную раскраивая вражьи черепа самурайской саблей. Позволить себе в решающий момент демонстрировать личное мужество и тем самым показывать не предусмотренный воинским уставом пример своим подчиненным могут только настоящие герои. И Агеев оказался в числе их, настоящих.

Любопытно, но после этого неслыханного по всем воинским законам боя японские военные теоретики с негодованием писали, что «капитан Агеев не знает тактики», и он-де «осмелился с одним взводом выступить против двух рот императорской армии». Чудаки, лучше бы русские былины про Илью Муромца почитали!

Урок, преподанный агрессорам полковником Агеевым, надолго пойдет им впрок. И имя его они запомнят надолго. Целых десять месяцев с того памятного боя у Мещеряковой пади они не будут тревожить пограничников Гродековского отряда. К ноябрю их страх пройдет, и они, числом 60 человек, вновь проверят на прочность наши рубежи. И вновь полковник Агеев лично поведет подчиненных в бой, сойдется с врагом врукопашную, а позже закидает отступавших гранатами. И напишет в своих мемуарах: «Если враг переступит одной ногой через границу - отрубим ему эту ногу, а если он перейдет через границу - уничтожим его». И это - не пафос, это - преданность своей Родине, как бы высокопарно ни звучало.

В сентябре 1940 года Алексея Дмитриевича переведут на новое место службы, в 1942-м - назначат преподавателем тактики и топографии Ленинградского военного училища (временно эвакуированного в Алма-Ату), в 1944-1945 годах он будет руководить одним из отделов Разведуправления. Встретит Победу, скончается в 1949 году, не дожив до своего 50-летия.

Геннадий Обухов.
Фотоиллюстрации с сайта upload.wikimedia.org и из сборника «Как мы били японских самураев».

При подготовке материала использованы:
Сборник «Как мы били японских самураев» (группа авторов); книга «На страже дальневосточной границы», автор А.Д. Агеев; книга «Пограничные войска СССР 1929-1938 гг.» (группа авторов).

Поделитесь ...